Пью чай и ем бублик. Пишу презентацию.
Сначала из чувства мести (ты же сегодня отдыхаешь или делаешь вид, что работаешь… Нет, только не по шее, ой, хватит, больно!) хотела выслать тебе свое творчество. Потом пожалела все-таки, не садист ведь. Подумала – госпитализируют любимого с острым финансово-экономическим психозом, кто мне петь будет…Вот каково будет акционерам в понедельник все это читать? Впрочем, у меня сложилось впечатление, что больше двух предложений они все равно не читают. Вставить им, что ли гденьть между ebitda и oibda пару твоих текстов? Тоже ведь люди, пусть приобщаются к прекрасному. Да, пора в санаторий. Или в колумбарий. Словом, в уединенное тихое место – и чтоб никто не приставал!

В последнее время в непосредственной близости от меня участились классические случаи «своих проблем». Вроде такого: если кого-то нечаянно толкнул в транспорте, а человек из-за этого взял, да и повесился - что же, очень жалко. Знать бы, можно было и аккуратнее пройти, но на статью "доведение до самоубийства" это никак не тянет. Броня нарощена давно, но все равно время от времени нет-нет да кольнет что-то… а вдруг? Вдруг в нервотрепке на тему "вот ты посмотрела/сказала/сделала и он/она/оно теперь рыдает/бегает по потолку/приценивается к веревке и мылу" есть доля моей вины? Надоело все до чертиков. Високосный год начался.

Куда катится этот мир?! Вот раньше шили сумки, так сумки, а теперь что… Тьфу, а не сумки.
В мою нынешнюю влезает только носовой платок, кошелек, флешка и помада. При изрядной доле везения можно впихнуть пакет молока. И все. Зонтик и сменку хоть под мышкой носи. А были времена… когда я была несказанно молода… сумочка у меня была раза в два меньше нынешней, болталась на длинном ремне на уровне круглых коленок, и чего в ней только не было…
Конечно брюнет, конечно сибиряк, конечно умный. В нете познакомились. Самое рыбное место, между прочим. Я ехала встречаться с друзьями и тусить на дне города. Ночная Москва ждала меня. Заодно – первое свидание. Ну, там потрепаться пару часов, поцеловаться и «Будете у нас на Колыме…» А с самого начала все пошло не так. Нет, не так. С самого начала как раз все было, как положено. Он встретил меня на вокзале с цветами и в рваных джинсах. Вежливо спросил, что мадемуазель предпочитает в это время суток. Я до сих пор не могу понять, чем был вызван мой ответ. Странный, по самое некуда. Я хотела в Третьяковку. С другой стороны, первого свидания в музее у меня еще не было. Нет, он не удивился, икать не начал и в пельменную не потащил. По дороге ни о чем романтическом не говорили. Исключительно о достопримечательностях, архитектуре и зодчестве. А в нете казался вполне приличным человеком, куда что девалось?! Зашли, купили билеты. И тут у меня все как зазвенело. «Ничего страшного, откройте, пожалуйста, сумочку». И мне пришлось ее открыть, мою маленькую дамскую сумочку на длинном ремешке болтающуюся на уровне коленок. Фотик, дождевик, косметичка, пара бутеров с сыром, флакон духов, походная аптечка, записная книжка, ключи … гора вещей на стойке все росла и росла… я выкладывала и выкладывала немудрящий скарб, захваченный на два дня. И боялась оглянуться, боялась увидеть позади только дверь. Ну, не предполагает романтика дезодорантов, и иголку с ниткой на первое свидание не берут. Девушка должна быть соткана из грез, невесома, как туман, и окрашена в цвета утра. А тут маска для лица. Когда я запихнула все обратно, вечность спустя, пришлось повернуться и посмотреть в глаза реальности. И это были такие глаза… Неожиданно захотелось, чтобы они смотрели на меня всю оставшуюся жизнь. «Мужчина с женской сумкой – это, конечно, моветон. Но такие сумки женщинам носить нельзя». Я стояла во врубелевском зале. Смотрела на него. На Демона, конечно. А он смотрел на меня. Не Демон, конечно. Когда через сто миллионов лет мы вышли в солнечный день, он повез меня в елоховскую церковь. В тишине, под сводами, уходящими далеко-далеко в небо я услышала: «Давай обвенчаемся…» Все святые смотрели только на нас, а у меня кружилась голова. Нет, я не прыгала на одной ножке, мы сидели в Седьмом небе. И опять молчали. Это было самое молчаливое первое свидание в моей жизни. И золотистый в вечернем солнце город под ногами тоже молчал. А я стояла на стеклышке в полу и думала: «Если я упаду, он меня удержит. Наверняка».
Сумка заносилась почти до дыр, а потом и вовсе потерялась при переезде.
День сегодня такой. Влюбляйтесь, дамы, чаще влюбляйтесь!

В этот день всегда ветер. Много лет в этот день ветер. Ничего странного, февраль.
Восьмой вагон, тип С, полный, место номер двадцать девять, прибытие двадцать два ноль две.
Ты сказал, что если на билете моя фамилия, то это я уезжаю.

Когда уходят на всегда,
То не прощаются.
Ведь слёзы - это лишь вода,
Не запрещается.

А впереди зимы года,
И сердцу холодно.
Когда уходят навсегда,
Боль делят поровну.

Немой вопрос - простой ответ:
Глаза любимые.
И губы тихо шепчут, нет
Ресницы в инее.

Как ветер дует в провода,
О том, что сказано,
Бывает ветер иногда
Напомнит разное:

Когда уходят навсегда,
То не прощаются,
И не смотря на холода
Не возвращаются.

Этот стишок лежит сейчас в сетке под разными именами и никами, но когда он появился первый раз, автора звали Дым-Туман.